Новый филиал кондитерской

[hanaell]

Тут все, что нажито непосилным трудом есть на данный момент по Графу и Инженеру.
Абсолютно все.  Ох и до фига же получилось...
Не только из официально опубликованного.

Золотые доспехи, алый развевающийся плащ, серый в благородных яблоках конь – Лоренцо в этот яркий день действительно выглядел Великолепным и был достоин своего народного титула Солнца Флоренции.
Сгусток тьмы рядом с ним – тот самый знаменитый флорентийский Сумрачный Гений, выдающийся инженер и личный советник Лоренцо. Он в своем черном глухом камзоле на вороном жеребце был похож на древнее изваяние, вросшее в землю.
Возможно, со своей педантичностью он смотрелся странно в легкомысленной Флоренции, но был тем самым глотком здравого смысла, который был ей необходим. Он любил этот взбалмошный город, когда-то приютивший его, безродного бастарда, был готов отдать всего себя, и Флоренция отвечала ему взаимностью, хоть и иногда насмехалась над его черным камзолом и выразительными глазами, смотрящими внимательно, почти не мигая, в самую душу.
Инженер как влитой сидел в седле жеребца и наблюдал великолепную картину – явление к месту переговоров представителя Рима. А посмотреть было на что.
Папский легат был бессовестно красив. Самый взыскательный критик не нашел бы изъяна ни в осанке, ни в фигуре, ни в лице. Не портили его и непокорные слишком светлые для римлянина волосы, а едва заметная родинка у глаза лишь придавала очарования. Его глаза умели источать холод и надменность, но улыбка… Улыбка меняла все – как будто выглядывало солнце, и он начинал светиться изнутри, освещая все вокруг. Впрочем, когда он не улыбался, все же солнце угадывалось за тучами.
Наверное, так и должен выглядеть Карающий Ангел Господа.
И этот Клинок Божий несся прямо на них: сильные руки сжимают поводья ахалтекинца редчайшего золотого окраса, лошадь слушается малейшего движения стройных ног и летит, подобно пущенному из пращи камню. Кажется, что всадник летит вместе с ней – прекрасный, светозарный лик, ясные глаза, лучи солнца путаются в его чуть рыжеватых волосах, создавая светящийся ореол вокруг головы. Даже не будь он графом, иначе, чем Его Светлостью и помыслить нельзя было назвать этого человека.
Сегодня этот карающий ангел примерил личину воинственного Марса и за ним, словно Фобос и Деймос, отставая ровно на пол лошадиного корпуса, следуют его неразлучные спутники: могучий мрачный смуглый воин и тонкий светловолосый юноша с неподвижным лицом и ледяными глазами.
Что и говорить, зрелище было красивым. За Его Светлостью всегда замечали склонность к некоторым театральным эффектам, но инженер не мог его упрекнуть – толпе нужны зрелища. Перед таким вот Гневом Господним не грех и покаяться в надежде на прощение. Сомнительно было это прощение получить, но инженер не сомневался, что даже карал этот Клинок с выражением всепрощения и нежной заботы о душе грешника в зеленоватых с золотом глазах.
Сейчас эти глаза были готовы позаботиться об их с Лоренцо душах.
Граф приятным, хорошо поставленным голосом перечислял условия капитуляции Флоренции перед солдатами Рима. Затем он улыбнулся. Да так светло, открыто и невинно, что захотелось улыбнуться в ответ и просто подарить этому Ангелу все, чего он просит.
- Мы знаем, что Флоренция готовится к сопротивлению. Поверьте, оно бесполезно. Мы знаем о десяти органных пушках, и да, они делают тридцать три выстрела за один раз, но их необходимо перезаряжать. И что же вы сможете сделать своим десятком пушек против этого? – граф сделал особое движение пальцами и из близлежащего лесочка выступило римское войско.
Их действительно было много. Лоренцо обеспокоенно дернулся в седле, отчего его конь переступил с ноги на ногу.
Инженер не шелохнулся. Он пристально посмотрел в глаза графа и произнес своим негромким бесцветным голосом:
- Лично я советовал Его Великолепию не вести с Вами переговоров, потому как Рим понимает только язык силы. Но Лоренцо решил иначе. Надеюсь, Ваше благоразумие, граф, позволит Вашим солдатам убедиться в его великодушии. Вы ведь знакомы с тактикой горцев? Когда неприятеля загоняют в узкое ущелье и расстреливают с отвесных скал? Полагаю, Вы видели некоторые фортификационные изменения на дорогах вокруг ворот Флоренции. Кстати, башни – передвижные. Но стрелять мы будем вот этим – инженер бросил в руки графу кожаный шар. – Я назвал это гранатным ядром – инженер зарядил второй такой шар в арбалет и выстрелил. Фейерверк разукрасил синее небо над графом и его спутниками.
Лошади попятились, но всадники удержали их твердой рукой.
- С чего ты взял, инженер, что мы обязательно пойдем по дороге?
- У ваших солдат не будет другого пути. Ну, или у Вас не будет солдат – лично меня устроят оба варианта.
В это время немного поодаль несколько человек прикапывали в землю какую-то сеть, с особой осторожностью обращаясь с привязанными к ней округлыми предметами. Закончив, они подали знак инженеру. Он развернул коня и помчался прямо на сеть. Там, где он проскакал, расцветали взрывы, швыряя комья земли и пугая лошадей. Сделав круг, инженер спокойным шагом подъехал к переговорщикам.
- Такими сетями устлано всё вокруг стен Флоренции. Надеюсь, Ваша Светлость понимает, что заряды начинены не фейерверками? – глаза инженера пристально, не мигая смотрели на графа. Гнев даже шел посланнику Рима.
- Мы можем держать вас в осаде более трех месяцев – прошипел он, темнея лицом.
- Можете – кивнул головой инженер, и показалось, что ворон взмахнул крылом. – Но, помнится, Ваша Светлость присутствовали на давешнем празднике и видели мою механическую голубку, не так ли? Вам понравилось?
Папский легат заметно побледнел, начиная понимать, что означают слова инженера.
Тот продолжал:
- У меня таких пятьдесят. Конечно, они не так изящны и на них нет красивого золоченого оперения, - инженер с насмешкой скользнул взглядом по доспехам графа, - но каждая из них может поднять в воздух по снаряду и отнеси его к вашим лагерям. Я сделал их так, чтобы они могли вернуться, но даже если нет…
Инженер продолжил:
- Людям надо спать. Моим голубкам, в отличие от настоящих, - нет… Крестьяне еще лет сто будут доставать из земли кости Ваших людей, граф. Хлеб Флоренции вырастет на их крови.
Посланник Рима был в ярости, но изо всех сил старался держать лицо:
- Надеюсь, ты помнишь, инженер, что выиграть битву – еще не означает выиграть войну. А наша война только начата.
Его светлость развернул коня и умчался к своим солдатам. Его спутники окинули флорентийцев холодными взглядами и последовали за своим господином.

Лоренцо не торопился покидать поле боя, наблюдая за отступлением армии Рима.
- Пятьдесят? У тебя пятьдесят голубок?
Инженер кивнул.
- Откуда у тебя на них деньги?!
- Взял из тех, что выделяет мне Ваша супруга на «приличествующую моему положению» одежду – чуть улыбнулся он.
- Все шутишь?
Улыбка инженера стала более открытой.
- Скажи, ты действительно натянул эти сети вокруг Флоренции?
Инженер пожал плечами:
- Вы сомневаетесь во мне?
- Нет. – Лоренцо тяжело вздохнул. – Но иногда я тебя боюсь.

Тихая теплая ночь разливала лунный свет по Италии, бродила по улицам Вечного Города, бесстыдно заглядывая за неплотно прикрытые ставни и занавески.
Блуждающий луч в нерешительности замер на подушке у лица графа Риарио, высветив лишь чуть рыжеватые волосы, не смея коснуться совершенных черт Карающего Ангела.
Молодой человек вздохнул и улыбнулся нежно, открыто и искренне, как-то совсем по-детски – так, как не улыбался уже много лет.
А снилась гонфалоньеру мастерская Веррокьо, куда попал он после долгих скитаний по дорогам Италии, просто постучавшись в первую попавшуюся дверь. Гибкая детская психика не сохранила воспоминаний о предшествующих лишениях, но оставила в памяти отеческую ласку и внимание мастера Андреа к безродному найденышу, его восхищение талантами мальчика и попытки обучить всему сразу, удивление в глазах, когда мастер увидел с какой легкостью ребенок схватывает все новое. Тепло, свет и радость тогда поселились в душе мальчика и не покидают его уже более. С той встречи прошло уже много лет, и несколько месяцев, проведенных во флорентийской мастерской, стали началом большого пути – там-то и нашел его Святой Отец.
А дальше все было как в доброй сказке: дядя сразу разглядел в нем одаренную натуру, и монастырские наставники не очень донимали его словом Божьим, уделяя больше внимания языкам, наукам, владению оружием и верховой езде.
Теперь он из гадкого утенка превратился в прекрасного лебедя: знаменит и влиятелен, с титулами, деньгами и связями, красив, умен и образован, к его услугам все ресурсы Рима – деньги, люди, секретные архивы. Головокружительные перспективы!
Но иногда, очень редко, Карающему Ангелу, графу Риарио делла Ровере, капитан-генералу Римской Католической церкви, снилась маленькая мастерская в далеком городе, и он счастливо улыбался во сне.

Практически рядом, на соседней улице, спал в своей роскошной постели Папа Римский Сикст IV. И снилось ему, что все земли поклонились Риму. И что за его престолом стоит Карающий Меч Господа во всей своей прекрасной плоти. Вот только не радует это Сикста. Уж очень беспокоит его то, с какой легкостью ложатся к ногам его сына, которого он упрямо называет племянником даже наедине с собой, сердца людей. В мальчике-то он пока уверен, но шепотки по углам, непрямые намеки… Иногда Сикст даже жалеет, что взрастил это чудо. А пока – на его лице торжествующая надменная улыбка. И уж точно лунный свет не побеспокоит его – трудно пробраться через закрытые ставни, задернутые шторы и плотно сомкнутый полог балдахина.

Другой правитель, не менее влиятельный, мечется по подушке, задевает руками спящую рядом супругу, почти неслышно вскрикивает. И снится ему какая-то совершенно невероятная ерунда: будто его любовницу, Лукрецию Донати, трахает какой-то зеленоглазый проходимец, уж очень похожий на папского легата. Но даже во сне Лоренцо Великолепный никому не желает уступить своё.

Его верному советнику, Сумрачному Гению Флоренции, выдающемуся уму Италии, снится занимательная штуковина – крылья, которые могут поднять человека в небо. Будто мифический Дедал преподносит ему этот бесценный дар. Инженер с восторгом рассматривает их и в голове его уже роятся формулы, расчеты, руки движутся по легкому покрывалу, набрасывая чертежи… Через пару минут его разбудит ворвавшийся в сон кошмар, в котором на мгновенье мелькнут расчлененные тела и его окровавленные руки. Инженер тут же проснется, улыбнется вывертам сознания, списав сны на напряжение от противостояния с римским графом и обещанием уничтожить его войско. И, раз уж проснулся, пойдет делать чертежи приснившихся крыльев.

А Андреа Веррокьо не спит. Он напивается по одному ему известному поводу. И сейчас он допился до того редкого состояния, когда шатающейся походкой по сложной траектории он добирается до своего рабочего стола, открывает потайной ящичек и достает оттуда небольшой рисунок, застенчиво преподнесенный ему когда-то зеленоглазым мальчиком, которого он полюбил, как сына, и которого так быстро у него забрали.
Пьяно целует каждый нарисованный цветок и шепчет молитву-заклинание: «Где бы ты ни был - пусть всё у тебя будет хорошо, мой мальчик».

Темная безлунная ночь мягко и нежно окутывала сном пригороды Флоренции.
Нельзя сказать, что всё вокруг спало: не спали случайные любовники на сеновалах и неслучайные – в постелях, не спали молодые матери у колыбелей, не спали старики, ворочаясь на своих холодных простынях и, конечно же, не до сна было всаднику, мчащемуся на вороном коне по пыльной дороге.
Картина была достойна приключенческих романов.
Конь мчался со всех ног, подгоняемый всадником в черном плаще, с капюшоном, скрывающим лицо. Для полноты картины не хватало только отблесков света на случайно выглядывающем из-под полы плаща клинке – увы, света звезд не хватало.
Добравшись до места, всадник одним движением оказался на ногах, быстро увел лошадь под навес и, несколько раз оглядев окрестности, осторожно постучал в дверь небольшого дома, примечательного лишь тем, что он стоял слегка обособлено и в нем тоже кто-то не спал, что было явно из света, пробивающегося сквозь неплотно закрытые ставни.
Спокойный, даже немного ленивый голос, прозвучавший из-за двери, выбивался из мизансцены:
- Открыто, граф, входите!
Недоумевая, гость толкнул дверь и чуть прищурился от яркого света свечей.
«Ну как дитё малое! - мелькнула мысль в голове хозяина. – Похоже, наш светозарный ангел заигрался в шпионов! Только маски не хватает».
Уютно расположившийся в удобном кресле хозяин отложил книгу и насмешливо окинул взглядом фигуру в темных одеждах, вооруженную, что называется, до зубов.
Всадник мысленно обругал себя последними словами, поняв, насколько глупо он выглядит.
- Я ожидал Вас только к утру, граф, но мне приятно видеть Ваше воинственное нетерпение. Вы не привели с собой свою армию? Боюсь показаться нерадушным хозяином, но я не смог бы расквартировать их в своем скромном жилище.
- И тебе доброго вечера, Инженер! Что-то я тоже не вижу тут всей Ночной Стражи Флоренции. – Отозвался гость, снимая плащ, перчатки и присаживаясь в соседнее кресло.
- Она нужна нам?
- Не более, чем моя армия. Но все будет зависеть от того, зачем ты позвал меня.
«И все же он приехал. Судя по всему, выехал практически сразу после получения письма. С ним нет никакой поклажи. В седельной сумке он ее не оставил бы. Значит, спрятал где-то у себя, там, в Риме, чтобы рассмотреть на досуге. Пожалуй, я не ошибся!» - внимательные глаза хозяина изучали гостя.
- Вам понравился мой гонец? – наконец спросил Инженер.
Граф улыбнулся:
- Конечно, она не так изящна и на ней нет красивого золоченого оперения, - вернул он хозяину недавно сказанную фразу, - но свою службу она сослужила исправно. Суть послания я уловил. Что ты предлагаешь?
- Мир. – Инженер сделал небольшую паузу. – Рим оставляет Флоренцию в покое и не вмешивается в ее дела, Флоренция обещает Риму полную поддержку в вопросах, не ущемляющих ее интересы.
- Это официальное предложение?
- Нет.
- Что взамен?
- Сотрудничество. Наше с тобой сотрудничество, граф, принесет нам обоим несравненно больше пользы и больше удовольствия, чем соперничество.
- Удовольствия? – переспросил граф только для того, чтобы хоть что-то сказать, пока его мозг лихорадочно обдумывал неожиданное предложение Инженера.
- Разве пообщаться с умным человеком – не удовольствие? Кроме того, тебе будут открыты мои мастерские, и тебе не придется в одиночку потрошить мою голубку, чтобы понять ее устройство – я отведу тебя туда, где их собирают.
Граф слегка покраснел при упоминании о голубке.
- Я видел твои глаза тогда, на поле, - продолжил Инженер. – Но даже твой родной дядя отправит тебя на костер, задумай ты заняться чем-то подобным в Риме.
- Взамен ты потребуешь открыть для тебя архивы Ватикана? – насторожился граф.
Инженер рассмеялся:
- Везде-то ты ищешь подвох! Нет. Только если сам сочтешь необходимым. И только то, что сочтешь необходимым, если таковое понадобится. Справлялся же я как-то до сих пор без него, - пожал он плечами.
Граф вскочил и начал мерить шагами комнату. Предложение Инженера казалось ему всё заманчивей с каждой минутой размышлений. Да, были определенные трудности с реализацией первой, официальной части, но пути их разрешения он видел уже сейчас, а открывающиеся возможности кружили голову.
- Дьявол. Ты – сущий дьявол. Признаюсь, это наибольшее искушение, которому я когда-либо подвергался! – воскликнул Граф.
- То есть ты согласен? – широко улыбнулся Инженер, вставая.
- Да! – Граф подошел ближе и подал ему руку.

Соглашение отметили бутылкой вина.
- Ты писал, что у тебя есть что показать мне, – решился напомнить граф о том, что его волновало больше всего.
Его собеседник был похож сейчас на волшебную шкатулку с сюрпризами, открывая которую, всякий раз обнаруживаешь новую занятную вещицу.
- Пойдем! - Инженер многообещающе улыбнулся и поднялся с кресла.
Взяв со стола свечу, они вышли во двор, зашли в большой ангар. У входа Инженер зажег несколько факелов и расставил их так, чтобы Графу было хорошо все видно.
Легкий хмель моментально улетучился из головы Графа, его глаза засияли так, что ими можно было осветить всю Флоренцию.
- Чур, я первый! – закричал он, примеряя на себя сбрую крыльев.

Граф снова ехал во Флоренцию. Собственно, не в сам город, а в небольшую усадьбу на отшибе.
Сотрудничество с Инженером и примирение Рима с Флоренцией требовало обдумать и обсудить некоторые моменты…
К черту! Граф пришпорил коня. Ему просто нравился спокойный, умный ироничный Инженер. Человек, не знающий слова «невозможно». Гений Флоренции. Было бы обидно упустить удовольствие пообщаться с ним.
Знакомая усадьба выглядел тревожно. Граф каким-то диким, животным чутьем определял опасность. Сейчас это слово сложилось из молчания ночных птиц, едва слышного постукивания лошадиных копыт о пересохшую землю где-то недалеко, чуть более, чем необходимо, суетливых теней в окне.
Оставив лошадь поодаль, Граф неслышной тенью скользнул к дому. Тут уже была слышна какая-то возня, звук падающих предметов, удары и глухие стоны.
Открытая дверь даже не скрипнула, пропуская Графа.
В знакомой комнате с камином царил беспорядок: перевернутые стулья, разбросанные книги, разбитая посуда, терпкий винный запах от лужи на ковре.
И связанный Инженер, яростно извивающийся в руках двух людей в темных одеждах, которые пытались успокоить его тумаками. Еще один переворачивал книги, мебель, открывал ящики стола, высыпая их содержимое прямо на пол. Менее опытному человеку могло бы показаться, что он что-то ищет, но Граф ясно видел, что этот человек просто приводит комнату в беспорядок.
В мгновение ока руки графа разом удлинились на пол-локтя блеснувшей сталью. Одним изящным кошачьим движением он скользнул к нападавшим. Его жесты не имели ничего общего с фехтовальными упражнениями, однако эти невесомые касания заставили опуститься в кровавые лужи сначала державших Инженера, а затем – и третьего из пришельцев.
- Оригинальное начало сотрудничества, Граф! – просипел Инженер разбитыми губами.
- Не спорю. Кто эти люди?
- Я думал, Вам виднее. Они собирались поджечь тут все и везти меня в Рим.
- Вы подумали, что это мои люди?!
Инженер отвернулся и пожал плечами.
Граф подошел к одному из лежащих, одним движением поднял его и бросил на кресло.
- Что Вы делаете? – полюбопытствовал Инженер.
- Хочу допросить этого человека.
- Он жив? И остальные тоже?
- Боюсь, остальным повезло больше, - ответил Граф, наклоняясь над раненым.
От боли человек очнулся и уставился на Графа.
- Знаешь ли ты, кто я? – слова Графа прозвучали холодно и надменно.
- Вы - граф Риарио делла Ровере, капитан-генерал Святой Римской Церкви, – прошептал раненый.
- Хорошо. Кто ты и что здесь делаешь? Впрочем, на первый вопрос можешь не отвечать – мне не столь интересно, - продолжил Граф.
- Паоло. Паоло Моретти, Ваша Светлость. Нам приказано доставить этого человека, - солдат скосил глаза на Инженера, - в Рим, в Ватикан.
- Кто приказал? – все так же мягко спрашивал Граф.
- Не знаю, Ваша Светлость! Не знаю, Христом клянусь! – Паоло впал в какое-то паническое состояние.
- Твоя рана смертельна. Расскажешь всё – отпущу твою душу с миром, - пообещал Граф.
В глазах несчастного Паоло отразилась такая тоска и обреченность, будто он завидовал своим погибшим товарищам.
Быстро и сбивчиво он начал рассказывать, что приказ они получили от своего капитана, а тот – от кого-то из высших чинов. Было приказано схватить флорентийского инженера, доставить капитану, а уже он передаст его кому надо. Проделать все надо было тайно, и замаскировать под грабеж или несчастный случай.
Все это время Граф внимательно смотрел на раненого, не спуская глаз, впитывая каждое слово.
- Это всё? – спросил Граф, когда солдат начал повторяться и его рассказ стал обрастать ненужными подробностями.
- Да, Ваша Светлость. – звук голоса Графа заставил тело Моретти вздрогнуть. – Клянусь, это всё! Я больше ничего не знаю.
- Хорошо. Благодарю тебя. Ты очень нам помог.
Раненый застонал и закрыл глаза.
Граф положил руку на плечо Паоло, тихо прочитал короткую молитву.
- Ступай с миром! – перекрестил он раненого и одним точным движением пронзил его сердце.

Они сидели за столом в таверне и ждали заказа. Граф – с явным нетерпением. Инженер – с отстраненным равнодушием.
- Слушай, у тебя такой вид, будто ты не скакал со мной весь день без передышки. Ты не голоден?
- Голоден. Но не настолько, чтобы поедать глазами жаркое на соседнем столе.
Граф пристыженно отвел взгляд от обсуждаемого жаркого.
- А я предлагал тебе позавтракать. – Продолжал Инженер.
- Да какой завтрак! – Возмутился Граф.
- Плотный. Соответствующий предстоящей дороге.- Меланхолично заметил Инженер.
- Вот столпы церкви утверждают, что в еде надо соблюдать умеренность. А некоторые считают, что грех питаться теми, у кого есть глаза.
- Глупости.
- Это почему это?! – возмутился голодный граф, пользуясь поводом начать спор, чтобы отвлечься от чувства голода, особенно острого в предвкушении пищи.
- Человек может потреблять мясо, значит, оно ему необходимо для нормальной жизни.
- Откуда ты можешь знать! – возмутился Граф, принимая из рук разносчицы ароматное блюдо.
- Тебе и правда интересно?
Граф, уже успевший набить рот, мог только кивнуть.
- Я вскрывал много трупов. Кто-то из них при жизни питался лучше, кто-то – хуже. И смог сделать кое-какие предварительные выводы. – Инженер отрезал маленькие кусочки от своей порции и почти незаметно их пережевывал, что не мешало ему продолжать беседу. – Когда набралось достаточное количество материала, я провел своего рода исследование, эксперимент. Лоренцо предоставил в мое распоряжение несколько человек, приговоренных к смертной казни. Одного я кормил обильно, второго – скудно, но обоих полноценно: мясо, овощи, фрукты, орехи, вино. Третьего – только мясом, четвертого – орехами, фруктами и овощами. После того, как я их вскрыл, я заметил разительные отличия…Эй! Ну нельзя же так запихивать в себя еду! – Инженер прервал познавательную лекцию, поскольку Граф, кажется, подавился очередным куском.
Откашлявшись, Граф спросил:
- Ты их… что?!
- Я их вскрыл. О! Разумеется, уже не живых!
- Погоди, ты их кормил только для того, чтобы потом вскрыть и посмотреть, как изменятся их органы в зависимости от питания?!
- Ну да, – озадаченный Инженер перестал жевать. – А что тебя так возмущает?
Граф только сидел с выпученными глазами и не мог промолвить ни слова – только периодически открывал рот.
- А! Вот только не надо мне сейчас про гуманизм и ценность человеческой жизни и души. Знаешь ли ты, чем эти невинно пострадавшие во славу науки агнцы занимались до того, как попались? Они промышляли грабежом на дороге. При чем, это были не благородные разбойники из представлений бродячих театров. Нет. Они нападали на тех, кто точно не сможет сопротивляться – семьи, спешащие на ярмарку, одиноких путников, попрошаек… Грабили, убивали, насиловали. Драгонетти лично охотился за этой шайкой - они напали на престарелую мать кого-то из его друзей. Собственно, благодаря этой старушке их и поймали... Мда... Занятная синьора...Знаешь, он просил разрешить ему самому убить их и помогать мне при вскрытии. Я позволил. И ни на секунду не раскаиваюсь в содеянном. Так что, если хочешь, я уточню у капитана их имена, и ты сможешь отслужить по ним и что еще там в таких случаях полагается.
- Не хочу. – Буркнул помрачневший Граф.
Несколько минут за столом царило молчание.
Затем Граф, утоливший первый голод, поймал взгляд Инженера и попросил:
- Расскажи мне лучше, что интересного ты в них нашел!

Знакомая дверь мастерской слегка приоткрылась, и взору Инженера явилось премилое зрелище:
Граф, едва стоящий на ногах от усталости, покрытый дорожной пылью, остро пахнущий смесью человеческого и лошадиного пота. Глаза Инженера возбужденно заблестели.
На лице Графа отражалась крайняя степень беспокойства, тут же сменившаяся облегчением, когда он увидел Инженера живы и здоровым.
- Твой гонец поймал меня почти в пригороде Рима. Он сказал, что дело не терпит отлагательств и крайней срочности. Я бросился к тебе, не заезжая домой. Что случилось? Я пятый день в седле… - начал он, но Инженер одним движением втянул его вовнутрь и запер дверь.
- Теперь нам никто не помешает! – вполголоса сказал он с загадочной улыбкой на губах и каким-то лихорадочным блеском в глазах. – Раздевайся! – бросил он графу и сделал пару шагов вглубь мастерской. Только сейчас Граф заметил, что на инженере из всей одежды была только простынь, незамысловато обернутая вокруг бедер. Граф оторопел.
- Ну же! – Обернувшийся инженер промолвил это с тем горячечным нетерпением, не предполагающим отказа, которое яснее слов дало понять, что Графу лучше раздеться самому, иначе он все равно лишится одежды, а так хоть будет шанс сохранить остатки достоинства.
Медленно он начал распускать завязки плаща, пытаясь потянуть время и сообразить, что всё-таки происходит. Руки графа дрожали от усталости многодневной скачки, путались в завязках и застежках. Инженер нетерпеливо начал помогать распутывать и расстегивать, попутно увлекая Графа куда-то вглубь мастерской.
- Бог мой, сколько же на тебе тряпок, - нетерпение Инженера накаляло воздух.
Они остановились у одной из дверей, руки Инженера потянулись к завязкам штанов.
- Я сам. – Хрипло произнес Граф.
Инженер кивнул, и его простынь опала с бедер одновременно со штанами Графа. Он вошли в маленькую тесную комнату, Инженер вновь плотно закрыл за собой дверь и толкнул Графа в центр комнаты.
Несколько точных движений – и Граф в одну минуту взмок, охнул и распахнул глаза в немом восторге.
Улыбка Инженера становилась все шире, по мере того, как Граф расслаблялся, безумное напряжение скачки последних дней медленно покидало его, а на лице появлялось ощущение неземного блаженства.
Тогда прохладные руки Инженера легли на разгоряченные плечи Графа, разминая, растирая, расслабляя…
- Господи! – Простонал Граф. – О чем-то подобном я мечтал от самого Рима, но если бы знал, что возможно такое…
Граф не договорил, отобрал мочалку у Инженера, добавил мыла и широкими движениями начал растирать грудь и живот. Обильную пену смывали тугие струи горячей воды.
Рядом удовлетворенно улыбался Инженер: испытания горячего водопровода с душем прошли «на ура».

Лоренцо нервно ходил по кабинету и прятал глаза.
Инженер сидел в кресле и ждал, когда это надоест кому-нибудь из них. Но в мастерской его ждали дела, поэтому он первым нарушил затянувшееся молчание:
- Вы сказали, что у Вас новости…
Лоренцо решительно остановился посреди комнаты, но глаз не поднял:
- Плохие новости, мой друг. Сегодня у меня были Сфорца. С весьма выгодным предложением сотрудничества. Фактически – Милан просится под протекторат Флоренции.
- Это прекрасные новости! Отчего же Вы не рады?
- У них есть одно условие, невыполнимое для меня.
- Какое же?
- Свобода одного человека.
- Что же это за человек, свобода которого стоит величия Флоренции?
- Фактически, он и есть Флоренция.
- Кто им нужен?
- Ты.
- Лоренцо… Вы понимаете, что заполучив меня в Милан, они обнажат Флоренцию? Вам не выгодно меня отдавать. – Инженер запаниковал. - И я никогда не буду работать на Милан.
- Они это понимают. И не хотят тебя в Милан. Они хотят связать нас родственными узами.
-Джулиано недавно все-таки женился на Ванессе Паци. У Вас больше нет никого, кого можно было бы женить. Можно выдать замуж Вашу старшую дочь… - Инженер лихорадочно искал выход, но глаза Лоренцо говорили ему, что он что-то упускает, что выхода нет.
- Выслушай! Они не хотят Медичи! Они хотят тебя! Они хотят выдать за тебя Катерину!
- Зачем?! Я безродный бастард, у меня нет земель и титулов, все, что у меня есть – мастерская во Флоренции… - растерянно захлопал глазами Инженер.
- … А также внушительный счет в одном из самых надежных банков Европы и безграничный беспроцентный кредит в нем, замок, подаренный тебе мной лично, акции алюминиевых шахт, которые ты выиграл у меня в карты, маленькое поместье «для свиданий», преподнесенное тебе моей женой (когда она еще сама носилась с идеей женить тебя), небольшой остров, который ты купил в тот единственный раз, когда напился до галлюцинаций, и несколько торговых кораблей, весьма прибыльно бороздящих Средиземное море от твоего имени под предлогом изучения навигации.
- И правда… Никогда об этом не задумывался в таком ракурсе. Но этого не достаточно, чтобы стать мужем Сфорца, пусть даже и бастарда.
- Они хотят связать не Сфорца и Медичи, а Милан и Флоренцию. И если Милан – это Сфорца, то Флоренция – это ты.
- Нет. Флоренция – это Медичи и деньги Медичи.
- И кем бы была Флоренция без тебя? Вассалом Рима? Вассалом Милана? Деньги всегда можно найти, а вот такой светлый ум, как у тебя, – большая редкость.
- Нет. Мой ответ – нет. Я люблю Флоренцию, я готов пожертвовать для нее всем, включая свободу и жизнь, но не достоинством. Брак со Сфорца – унизителен и для меня, и для девушки. Нет, Лоренцо, - повторил он, вставая, - найдите другую разменную монету.
За Инженером с треском захлопнулась дверь. Лоренцо зарычал раненным зверем и в ярости сбросил всё со своего стола.
Что теперь делать? Сфорца, уверенные в успехе, привезли Катерину с собой!

Дверь его кабинета отворилась и вошла его жена, Мать Флоренции, Клариче, урожденная Орсини. Лоренцо, как и всегда, залюбовался ее идеальной фигурой, прекрасными волосами и вздохнул, когда перевел взгляд на огромные пусте глаза и чуть приоткрытый чувственный рот. Кто-то когда-то, вероятно, сказал Клариче, что она выглядит очень мило с приоткрытыми губами. И это действительно было так, когда она была юной девушкой, но такие ужимки матери троих детей смотрелись нелепо.
Клариче оленьими глазами обвела беспорядок вокруг.
- Милый, что случилось? – Чуть жеманно растягивая слова, произнесла она. – У тебя неприятности? Ты злишься?
Лоренцо набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Возможно, Господь и прав, не давая ему наследника. Не приведи Бог, будет умом в матушку. А так – хоть девочки красивые, а с таким приданым, как у них, Лоренцо сам может выбирать зятя по своему вкусу и разумению.
- Ничего серьезного, дорогая. Деловые сложности.
- Тебе опять придется работать допоздна? – Нежный взгляд выражал понимание и согласие.
- Да, дорогая. Ступай к девочкам, тебе не о чем беспокоиться.
Само того не осознавая, супруга натолкнула Лоренцо на мысль провести сегодняшний вечер у любовницы.
Лукреция, возможно, несколько уступала законной супруге в статности и округлости форм, но взглянув на этот живой огонь, уже невозможно было оторвать глаз. Она была настолько миниатюрна, что иногда Лоренцо казалось, что в его руках не человек, а волшебное создание, эльф - насмешливый и непредсказуемый. Пылкая, страстная, порывистая, она еще была и невероятно умна. Выслушать ее мнение и посоветоваться в сложных вопросах Лоренцо приходил к ней не реже, чем насладиться горячим телом и совершенно безумными ласками.
…Выпив последний вскрик с губ Лукреции, Лоренцо, тяжело дыша, откинулся на мятые простыни.
- Я не могу его осудить, – прерывисто проговорил он, как бы продолжая прерванный страстью разговор. – Будь моя воля, я бы женился на тебе, а не на Клариче.
Лукреция гибким кошачьим движением перевернулась на живот, оперлась на локти и бесстыдно заболтала босыми ногами:
- Побойся Бога, Лоренцо! Какая бы из меня получилась Мать Флоренции?! – засмеялась она.
- Великолепная! – нежно промолвил Лоренцо и потянулся за новым поцелуем…

Черный ураган влетел в кабинет, взметнул со стола листы бумаги и опал в кресло.
- Эй, да на тебе лица нет! Зачем тебя звал Лоренцо? – Солнце выглянуло откуда-то из глубины библиотеки, обрадованное появлением урагана.
Ураган… э… Инженер буквально подлетел к шкафу с чертежами и, чертыхаясь, откуда-то из его бездонных недр выудил бутылку. Покопался еще немного в поисках стакана, обреченно махнул рукой и надпил прямо из горлышка.
- Что?! – беспокойство на грани испуга, паника и готовность бежать, спасать, сражаться отразились на лице графа мимолетными тучками.
Инженер с бутылкой опять свалился в кресло:
- У Лоренцо были Сфорца.
- И что? Я тебе говорил, что моя разведка доносила – они с добрыми намерениями.
- По отношению к Флоренции – да.
- Чего я не знаю? – внутренне подобрался Граф.
- Лоренцо сказал, что Сфорца хотят меня!
- Тогда беспокоиться тебе совершенно не о чем! Медичи скорее начнут войну с Миланом, чем отдадут тебя. И я не осуждаю их приоритетов. – Граф расслабился и, отобрав бутылку и отхлебнув вслед за Инженером, опустился в соседнее кресло.
Инженер уставился в одну точку:
- Они. Хотят. Меня. Женить.
Граф расхохотался:
- Всего-то?! Уж не на Бьянке ли? Не бойся, та история в Риме на празднике отрезвила ее, заставила остепениться.
- Какая история? – погруженный в собственные размышления, отстранённо спросил Инженер.
- О! Забавная история! Знаешь, Бьянка всегда была девушкой легкомысленной, да еще и праздник в чужом городе, где ее никто не знает… Словом, довертелась она подолом до того, что какой-то пьяный придурок принял ее за девицу легкого поведения и потащил за собой. Хорошо, что рядом оказалась Катерина, она кинулась защищать сестру с криками, угрожая ножом. Ну а этот урод был настолько пьян, что запнулся и упал прямо на нож. Теперь Бьянка сидит тише воды и ходит на исповедь трижды в неделю, чем достала своего духовника. А о Катерине ходят такие слухи и сплетни, что бедную девочку врятли кто решится посватать.
Не глядя, инженер протянул руку и отобрал бутылку.
- Отвратительно! – Выплюнул он после долгого глотка. – Сбывать залежалую невесту сомнительному жениху!
- Они хотят отдать за тебя Катерину? – удивился Граф.
Инженер кивнул:
- Мерзость! Если это и есть то, что вы называете браком, то мне становится более понятен целибат. А также измены и популярность заведения мадам Вонг у женатых мужчин.
- И неженатых тоже. Ты оставляешь у мадам Вонг столько, что хватило бы на содержание трех жен.
Инженер нахмурился и довольно жестко произнес:
- Девочки мадам Вонг честно отрабатывают каждый заплаченный за них сольди. А что достанется мне – еще неизвестно.
- Как – неизвестно? Разве не Катерина?
- Я сказал Лоренцо, чтобы искал другую разменную монету.
- Тогда я вообще не понимаю, что тебя беспокоит!
- Если уж Лоренцо увидел во мне активный капитал, то можно не сомневаться, что за этим предложением последует другое, третье, он будет усиливать давление… В итоге мне придется сбежать из Флоренции!
- Вступи в монашеский орден! – хохотнул повеселевший Граф.
Инженер, который только что набрал в рот вина, фонтаном выплюнул его на ковер:
- Ты рехнулся?!
Граф засмеялся, а потом, став вдруг очень серьезным, сказал:
- Знаешь, тебе придется все равно или жениться, если уж монашество так тебе претит. Иначе пойдут сплетни. И хорошо, если это будут только сплетни о твоей мужской несостоятельности. А если тебя объявят мужеложцем?
- Ты что-то знаешь? Или подозреваешь?
- У тебя много могущественных друзей. Но и немало врагов. Не все, подобно Сфорца, готовы принять силу и мощь Флоренции. Многие завидуют. Подступиться к тебе нелегко, но это не значит, что невозможно.
Инженер удивился и попытался пошутить:
- И кого же уложит молва в мою постель? Уж не тебя ли?
- Тебя скорее ославят шпионом Рима, чем моим любовником. Репутация – великая вещь. Но ты задумайся.
- С чего бы мне беспокоиться об этом? Мало ли на свете холостяков?
- Не мало. Но столь значимых – нет.
- Любая из девочек мадам Вонг опровергнет это обвинение.
- Если дело дойдет до обвинения, то кто будет слушать показания шлюхи?
- Если дело дойдет до обвинения, то не будет жертвы.
- Ты просто не представляешь, чего можно добиться угрозами и подкупом. Послушай, я понимаю твои сомнения относительно брака с Катериной, но в твоем положении жениться все равно придется. Я не требую от тебя принимать решение сейчас, но ради своей безопасности – задумайся. В Риме я всегда был бы рядом и мог бы тебе помочь. Но Флоренция…
- Я, знаешь ли, тоже не беспомощен! – огрызнулся Инженер. – Но над твоим предупреждением подумаю. Когда ты в Рим?
- Сегодня. Хотел выехать вечером.
- А знаешь что? Провожу-ка я тебя немного.
Ответом Инженеру были изумленно поднятые брови Графа.
Инженер вздохнул:
- По моим данным, - с нажимом произнес он, - Сфорца были уверены, что я не помру от счастья, услышав их предложение, только в силу своего низкого происхождения. Поэтому Катерину они привезли с собой. Официально – повеселиться на карнавале. Неофициально – Лоренцо изо всех сил будет стараться устроить нашу встречу. Так что будет лучше, если посчитают, что я в Риме. Заночую где-нибудь на постоялом дворе, вернусь под утро – никто и не заметит за предкарнавальной суматохой.

Они немного засиделись с Графом на постоялом дворе. Поэтому возвращение Инженера во Флоренцию пришлось не на утро, как планировалось, а на вечер, когда карнавал уже начался, и веселье было в разгаре.
«Собственно, это и к лучшему. Меньше людей увидят мое возвращение» - думал Инженер, подъезжая к городу.
Но теперь, приближаясь по забитым людьми улочкам к набережной, он уже весьма сожалел о своем решении переночевать дома. Лошадь он давно оставил в таверне при въезде в город – немыслимо было передвигаться верхом в этом водовороте человеческих тел. Лицо его было закрыто маской, и в таком виде привычные черные одежды, по которым в любой другой день его можно было узнать в пестрой толпе, теперь выглядели романтичным костюмом таинственного героя. И дамы всех мастей строили ему глазки, а самые смелые задевали, будто невзначай прижатые толпой, вырезом декольте. От таких откровенных заигрываний, в свете последних событий, он морщился под маской, как от зубной боли и старался пройти дальше как можно скорее. Он вообще старался добраться до дома как можно скорее или хотя бы найти уголок поукромней (что, впрочем, было делом совершенно безнадёжным).
Очередной водоворот толпы прижал его к перилам Понте-Веккьо. Дольше терпеть Инженер уже не мог, поэтому решил, что лучше воспользоваться пространством под мостом, чем идти домой с мокрыми штанами. Увильнув от бутылки какого-то очередного Бахуса в облезлом венке, Инженер спустился с моста и нырнул в холодное хлюпающее пространство, пытаясь на ходу распутать завязки штанов.
«Не-е-е-ет! – внутренне застонал Инженер. – Ну почему именно я?! Ну почему именно сейчас? Ну что ей стоило сделать это на несколько минут раньше или на несколько минут позже?!»
Под мостом, спрятавшись от посторонних глаз, какая-то девица пыталась расшнуровать достаточно дорогое платье. Таких вот экзальтированных благородных (и не очень) утопленниц вылавливали из Арно от трех до семи после каждого карнавала.
Инженер понимал, что уйти из-под моста без позора уже не успеет. Осталось попробовать уговорить уйти девицу.
- Синьорина, - начал он как можно спокойней и мягче, - я не уверен, что Ваши проблемы столь сложны, что решить их можно только подобным способом.
Девица резко обернулась и то, что сорвалось полушепотом с ее губ, видных из-под простой неброской маски, заставило Инженера усомниться сразу в двух вещах: ее хорошем воспитании и том, что он правильно понял ее намерения.
- Синьор, благодарю за участие. Боюсь, Вы неправильно меня поняли.
- Сомневаюсь, синьорина, что это можно трактовать неоднозначно. – Инженер обвел рукой живописно разложенные под мостом дорогие туфельки и вычурную маску.
- Я не собираюсь топиться, если Вы об этом, синьор. Так что можете спокойно делать то, зачем сюда пришли – я отвернусь. – Девица многозначительно задержала взгляд на ширинке старающегося не пританцовывать Инженера.
Инженер по привычке недоверчиво поднял бровь, забыв, что под маской этого не видно. Однако девица уловила невысказанный вопрос и молча высоко задрала подол платья. Под ним были высокие сапоги и мужские штаны.
Наплевав на приличия, Инженер с облегчением выбрал место потемнее и наконец распустил шнуровку штанов. Девица продолжала возиться с платьем.
- И если уж благородный рыцарь все равно взялся спасать деву в беде, - промолвила несостоявшаяся утопленница, когда Инженер привел свою одежду в порядок - то помогите мне со шнуровкой этого чертового платья, а то мне придется ее резать …
- А это уже будет несколько не похоже на самоубийство и может быть расценено как убийство с инсценировкой. – Продолжил Инженер, с неожиданной ловкостью распутывая шнуровки.
- Вообще-то я боялась порезать рубашку.
- Только зря стараетесь. – Инженер галантно подал руку девице, помогая выпутаться из опавшего к ногам платья. – Ночная стража может не успеть увидеть вашу одежду до того, как ее умыкнут не самые честные граждане города.
- И что с того? Все равно кто-то заметит у них слишком дорогие вещи, начнутся расспросы, а поскольку нет ничего зазорного в том, чтобы забрать брошенное, то и врать не самым честным гражданам не придется и они честно скажут откуда их взяли. Просто опознание будет немного дольше, – пожала плечами девица.
Инженер хмыкнул: определенная логика в словах девушки была, а то, что она не знакома с реалиями жизни в трущобах – не ее вина.
- И куда Вы, синьорита, собрались в таком виде? – спросил он, когда платье было разложено под мостом и живописно заляпано грязью.
- В Сан-Марко, на послушание. Но сначала пережду какое-то время. Выеду из города, поживу недельку на постоялом дворе, чтобы родня угомонилась.
- Сан-Марко? В самом деле? Что же призвало Вас туда? Несчастная любовь? – Инженер надеялся, что ирония в его голосе скрыла разочарование от банальности ситуации.
Девица из-под маски воззрилась на него, как на буйнопомешанного.
- Вообще-то, библиотека.
- Вообще-то, библиотека открыта для публики.
- Вообще-то, я не сказала, что это единственная и основная причина. Просто из-за нее я выбрала именно этот монастырь.
- А какова же истинная причина? Или это тайна? – спросил Инженер почти насмешливо.
Наверное, в другое время и при других обстоятельствах странная девица в лучшем случае ответила бы что-то едкое и колкое, а то и вообще промолчала. Но карнавал – время особое. Время безумий, откровений и странных поступков.
Девушка немного подумала, слегка прикусила губу и осторожно, как бы стараясь правильно донести свою мысль сказала:
- Не хочу быть предметом торга. Рано или поздно, любая девушка становится товаром. Пришло и моё время. А я не хочу.
Инженер, для которого подобное высказывание было более актуальным, чем могла себе представить девица, только кивнул, поглощенный какой-то мыслью, крутящейся на окраине сознания.
- Странно, обычно девушки стремятся к браку, ведь он дает больше прав и свободы, разве не так? – спросил он скорее для поддержания разговора, нежели из реального интереса.
Девушка пожала плечами и твердо произнесла:
- Принципиально против брака я ничего не имею. Но быть собственностью незнакомого мне человека не желаю.
Инженер улыбнулся, ухватив наконец-то за хвост юркую мысль.
…
- И как нам это устроить?
- Во Флоренции нельзя - слишком много знакомых. На стороне, из чужих, никто не возьмется. Едем в Рим – там у меня есть… друг, который поможет.
…
- Граф! Где ты, черт тебя подери! – злой голос гулко раздавался под сводами собора.
- Не богохульствуй в святых стенах! Тут я. Что случилось?
- Я ищу тебя по всему Риму! Быстренько организуй нам женитьбу! Мне и этой девушке!
- А что это за девушка? Кто она? И откуда?
- Слишком много вопросов. Просто окрути нас и все. Позови кого надо и пусть сделает все э… манипуляции. Нам надо быстро!
- Да что с тобой?!
- Этот брак разрешит все мои проблемы. Ну и этой милой девушки заодно. Мы получим статус женатых людей, и от нас все отстанут. За порогом этой церкви мы разойдемся в разные стороны и будем жить долго и счастливо.
- Да как хоть зовут ее?
- Мне все равно!
- Синьора, будьте хоть Вы благоразумны! Вы знаете за кого собираетесь замуж?
- За порядочного человека. Остальное меня не волнует!
- Да бог с вами! Но для документов мне нужно имя. Синьора, имя вашего будущего супруга я знаю. А Ваше?
- Катерина. Катерина Сфорца.

Инженер сидел за столом. Чертежи, древние фолианты и более мелкий необходимый мусор были сдвинуты к краям стола, открывая небольшой островок свободного пространства. Там, переливаясь гранями драгоценных камней, лежал предмет, более всего напоминающий булавку.
Двурогое золотое навершие представляло собой головы льва и дракона, смотрящие в разные стороны. Глаза льва были инкрустированы рубинами, дракона – изумрудами. В пасти каждый держал по крупной жемчужине. Центр украшал сапфир.
Острое жало булавки было стальным и немного более массивным, чем следовало, однако более тонкое не смогло бы удержать тяжелое навершие.
Возможно, кому-то ее оголовье могло показаться слишком большим и вычурным, но это дело вкуса.
Инженер задумчиво разглядывал предмет.
Стук в дверь дал ему время овладеть лицом, но, зная кто войдет, прятать драгоценность не стал.
- Готов? Нас ждет Неаполь.
- И тебе доброго утра!
- Какая забавная у тебя булавка! – заметил, поздоровавшись, Граф.
- Подарок Катерины к годовщине свадьбы – с непонятной интонацией произнес Инженер.
- Эм… Ну… Это… гм… Красиво…- Граф знал нелюбовь Инженера к украшениям. – А что ты подарил Катерине?
- Трактат одного восточного мудреца о ядах и противоядиях, - проворчал Инженер.
- О… А она подарила тебе это… Катерина до сих пор живет в твоем пригородном домике?
- Ее устраивает. У нее хорошая библиотека, слуги говорят, она даже пытается пользоваться моей старой лабораторией.
- Молодая синьора – за городом в глуши?
- Не так уж это и далеко, да и мои лошади к ее услугам.
- И вы, как два болвана, все еще соблюдаете свою предсвадебную договоренность?
- Не хочешь рассмотреть поближе? – Инженер кивнул на украшение, даже не скрывая своего желания сменить тему.
Граф недовольно фыркнул, но взял в руки булавку:
- Милая вещица. Камни, правда, не очень хорошо закреплены. Возможно, излишне массивная и с таким жалом подойдет не ко всем тканям… - начал он.
Инженер со вздохом отобрал драгоценность:
- Стальная игла, остро отточенная, отвинчивается от золотого основания в два оборота, - начал он, демонстрируя возможности подарка, - на обратной стороне – уплощение в виде отмычки.. Двурогое навершие хорошо ложится в руку и упирается в ладонь, позволяя пропустить жало межу пальцев. Камни закреплены таким образом, чтобы их можно было быстро вынуть. Под сапфиром, который тоже можно снять, тайник с противоядием. Кстати, головы тоже можно открутить от основания. Ты понимаешь?
Удивленный Граф попытался улыбнуться:
- Я понимаю. Извлеченная из одежды, булавка становится оружием или отмычкой, и запросто может стать предметом подкупа, не компрометируя подкупаемого. Или даже не одного. Катерина знает, что ты собрался в Неаполь?
Инженер кивнул.

Пыльные стены и пол поглощали звук шагов, в свете солнечных лучей, пробивающихся сквозь узкие окна девятого коридора, пылинки, поднятые их одеждами, светились в причудливом танце.
- Ты предупредил Марко?
- Ты спрашиваешь в пятый раз. В пятый раз отвечаю – да, я предупредил. Лично. Дважды.
- После прошлого случая я подумываю переписать завещание, – трагическим голосом произнес Инженер, и длинная челка скрыла искорки смеха, пляшущие в его глазах.
Два ключа привычно синхронным жестом вошли в скважины замков по обеим сторонам двери.
Граф вопросительно взглянул на Инженера.
- Да потому, что если твой Марко в моем плаще опять пойдет в бордель, Катерина оторвет мне голову. И тогда в завещании я потребую от тебя жениться на ней! А мой ключ ты получишь только в качестве приданого.
- Да ну брось! Катерина меня обожает! Особенно после того, как я помог ее отцу.
- Тогда может, просто разведешь нас? Моя голова целее будет, - с наигранным облегчением вздохнул Инженер.
Выдержав короткую паузу, они одновременно повернули ключи – каждый в свою сторону.
Граф хохотнул:
- И подставить свою? Ну уж нет! Знаешь, что сказала мне Катерина после свадьбы?
Теперь была очередь Инженера вопросительно изгибать бровь.
Дверь приоткрылась, и он рывком распахнул створки, они проехались по вычерченному в пыли следу.
- Она сказала, что молилась, чтобы ей достался хороший муж. И ей достался ты. А вот ты – не молился! И тебе досталась она. Так тебе и надо, безбожник!
- Что, прямо так и сказала? – широко улыбнулся Инженер. – Ну, тогда у тебя просто нет с ней шансов – ты слишком много молишься!
Они вошли в самый тайный из тайников Ватикана.
- Ты ищешь что-то определенное? – спросил Инженер, косясь в сторону интересовавших его стеллажей.
- Нет. Да, - рассеянно ответил Граф.
- И всё же?
- Помнишь старый анекдот про молодого послушника в архиве Ватикана?
- Про описку? Celebrate и celibate?
- Именно!
- Тебе помочь?
Граф мотнул головой и скрылся за полками.
Инженер пожал плечами и зарылся в старинные манускрипты, что-то записывая в свой блокнот, иногда – копируя фрагменты чертежей.
Когда книга особо увлекала его, он неосознанно теребил ключ на цепочке, настолько длинной, чтобы надежно скрыть под одеждой подвешенное на ней от посторонних глаз.
Сейчас он опять почувствовал привычные грани ключа в своих пальцах и вспомнил как ключи достались им. Сколько всего пришлось пережить. Это было нелегко, но… но так увлекательно!
И когда на Инженере, принципиально не ходившем в церковь и не носившем ничего на шее, кто-то случайно (ну да, не совсем случайно и даже совсем не случайно – он целых три дня ходил с расстегнутыми двумя верхними пуговицами камзола) увидел тонкую цепочку, то Флоренция сразу же прониклась небывалым уважением к Графу, а досужные сплетники тут же сделали его личным духовником Инженера.
Порой Инженер даже жалел, что их приключения закончились.
- Эй, Твоя Светлость! – позвал он Графа, но ответа не получил.
Обеспокоенный, он скользнул за стеллажи, окликая друга.
Его Светлость изволили сидеть прямо на полу, охватив руками голову и оперевшись локтями на согнутые колени, в окружении раскрытых книг с церковной символикой.
- Что с тобой? – Инженер кинулся к другу.
Граф поднял на него пустые глаза.
- Ты нашел то, что искал.
- Да… - шепотом ответил Граф. – Нашел.
Инженер присел на корточки рядом, бегло пересмотрел раскрытые страницы.
- Чёрт! – вырвалось непроизвольно.
- Не богохульствуй в святых стенах, – ответил Граф автоматически, бесцветным голосом.
- Ты понимаешь что это?!
- Да. Это оружие. И шанс прищучить это змеиное гнездо. Но сначала я должен его возглавить.
- Тебя могут убить.
- Могут. И постараются. Поэтому мне больше нет причины призывать на голову Марко все кары небесные.
- Почему? – ошарашено спросил Инженер.
- Потому, что нам надо срочно вывезти все отсюда. – Граф огляделся в огромном зале. – Ну, хотя бы выбрать самое нужное, – поправился он.
- Зачем?! – Инженер поднялся на ноги.
- Затем, что если со мной что-то случится, у тебя не будет доступа к девятому коридору. Если что – Флоренция поддержит меня?
- Тебя поддержу я. – Инженер подал Графу руку и долгим взглядом держал его глаза, пока из них не исчезла паника и не пришло понимание.
Граф ухватился за протянутую руку.
- Тогда у Ватикана нет шансов – вставая, уверенно улыбнулся Граф.

Гулкое эхо шагов раздавалось под сводами папского дворца.
Шедший казался сгустком мрака в этом светлом величественном здании.
Он был похож на Темного Ангела, Ангела Гнева. Сумраком, холодом и яростью веяло от его черных одежд, сапог в дорожной пыли, яростью блистали его глаза и растрёпанные волосы топорщились черным вороновым крылом.
Казалось, двери открываются одним только его взглядом.
Последняя дверь оглушительно захлопнулась за ним.
Они стояли друг против друга: мгла и свет, ярость и покорность, сила и власть.
Долгий взгляд – дуэль воли.
Он подошел почти вплотную и ударил – со всей накопившейся силой, злостью и ненавистью.
- Я никогда тебе этого не прощу! – змеино прошипел Темный Ангел.
- Простишь, – ответил второй, утирая кровь.
- Ты мог хотя бы сказать.
- Мог. В этом моя вина.
- За что? За что ты так со мной? Я нес тебе свет, а ты… Ты предал меня! – Выплюнул, словно ядом.
- Я виноват. Я не предавал тебя. Но пойдем – я объясню, – не оборачиваясь, все еще машинально вытирая кровь, он пошел к выходу. Мрак последовал за ним тенью.
Они спустились на несколько этажей, в подвал. Крики, стоны и ругань неслись из камер.
- Неужели это необходимо?! – болезненно вскрикнул темный.
- Да. Это необходимо. Ты сам понимаешь, что необходимо. Только вечный дух противоречия и ярость застилают твои глаза, Инженер. – Он толкнул ближайшую дверь.
За дверью извивался и корчился под пытками человек. На нем не было крови, зияющих ран и синяков, его конечности не были переломаны или вывихнуты, зубы и ногти целы, только несколько небольших ожогов по всему телу. Палач с закрытым маской лицом по кивку дознавателя приставил два небольших металлических штыря к телу пытаемого. Треск. Выгнутое в судорогах тело. Крик.
Инженер в ужасе выскочил за дверь.
- Не в этом я видел свое детище. – У него хватило сил сказать это.
- Я знаю. Но выслушай меня. Дыба, клещи, огонь, плеть, ножи и веревки… они не оставляют человеку шансов. Раны, увечья… Даже если выживает – он уже не человек, а озлобившийся обрубок. Ты видел этого преступника. Если его не казнят, у него есть шанс выжить и остаться полноценным человеком. Физически. Никаких калек на площадях и рынках, просящих подаяние. Их можно отправить на принудительные работы. Ты понимаешь?
Инженер помолчал.
- А казни? – Спросил он.
- Человек умирает за одну-две минуты. Остальное – только представление для толпы. Или ты предпочел бы оставить дыбу, колесо и костёр? – Кардинал раздраженно махнул рукой.
Быстрее молнии инженер перехватил ее выше локтя и задрал свободно болтающийся рукав. Предплечье было обожжено – небольшие шрамы в нескольких местах. Такие же, как у пытаемого узника.
- Ты простишь меня?
- Мне следовало тебе сказать.

- Нет, и не уговаривай!
Суровый воин решительно скрестил руки на груди и насупился.
- Посмотри, ну вот они, плывут! Еще несколько минут – и мы не успеем! Посмотри внимательно: видишь сколько кораблей! Если мы сейчас же не отправимся – это будет не сражение, это будет бойня! Я и так рассчитываю выехать на чистом блефе!
- Тебе не понятно простое «нет»? Возьми кого-нибудь другого! – мрачный воин был непоколебим.
- Ну кого?! Кого я возьму?! – Граф стиснул кулаки в отчаяньи. – Ты же знаешь в какой спешке готовились субмарины. Их всего четыре! Команды готовились точно под них! Ну никто же не виноват, что Нико отравился устрицами!
Мимо проскочил зеленоватого оттенка молодой человек. Он едва успел бросить виноватый взгляд на Графа и скрылся в уборной.
- Вот Инженера своего возьми.
- Он плывет во второй. Томмазо, ты – единственный, кто хоть немного знаком с устройством субмарины.
Воин тряхнул смоляными кудрями:
- То, что тебе однажды удалось запихнуть меня в эту дьявольскую конструкцию, а мне – выбраться из нее живым еще не означает, что ты уговоришь меня проделать это еще раз. Нет!
- Зо! – Карающий Ангел продемонстрировал другу свою самую обаятельную и обезоруживающую улыбку.
- Я ненавижу, когда ты так делаешь! – прорычал воин и черные глаза его метнули молнии. – Если бы Господь хотел, чтобы человек плавал под водой…
- Да-да, он бы снабдил его плавниками и жабрами, - нетерпеливо продолжил Граф. – А если бы хотел, чтобы летал – приделал бы крылья. Но Томаззо, если бы Господь хотел, чтобы на человеке была броня, возможно, он создал бы нас с панцирем, подобно черепахе - продолжил Граф, окидывая взглядом доспехи воина.
Граф поднял взгляд к небу, будто призывая Бога помочь ему уговорить упрямца.
Тем временем, названный Томмазо быстрым взглядом окинул окрестности. Не то, чтобы он ожидал чего-то конкретного, но военное положение и привычки воина требовали обозреть окрестности в поисках возможной опасности.
Опасность, облаченная в облегченный доспех, подогнанный на женскую фигуру, внимательно смотрела в их сторону. Взгляд отражал беспокойство: она понимала, что беседа между Графом и Томаззо Зороастром Мазини дель Перетола приобрела нежеланный поворот и теперь решала, стоит ли ей вмешаться. Острый взгляд Зо едва зацепился за омуты темных глаз, и он решительно шагнул в открытый люк субмарины.
Недоумевающий Граф растерянно оглянулся в поисках причины, столь разительно изменившей мнение Зо, но Лаура Черета уже отвернулась к подошедшему к ней адьютанту.

Конечно, ничего из этой затеи не вышло.
Османы не то чтобы не восприняли всерьез угрозы эффектно вынырнувшего перед флагманским кораблем Графа на подводной лодке – они приняли их к сведению. Здраво рассудив, что будь у гяуров подводных лодок больше, чем было продемонстрировано, то уж точно никто бы не приплыл ими хвастаться, и понимая, насколько опасно подобное изобретение в качестве диверсионного средства, османы поторопились перебраться через перешеек весьма своеобразным способом, восхитившим даже Инженера: корабли были просто перенесены через косу Архимедовым рычагом.
Так что те полсотни механических голубок с гранатными ядрами, которые по настоянию Графа были запущены Инженером по вражеским кораблям с наступлением темноты, возможно, некоторое впечатление на осман произвели, однако хоть сколько-нибудь значимого ущерба не нанесли – корабли поменяли расположение, а некоторые уже были перенесены.
Видя той ночью Инженера, Зороастру пришлось усилием воли напоминать себе, что выражение «убить взглядом» - художественное преувеличение, досужная выдумка всяких бездельников-рифмоплетов. Иначе Граф был бы уже освежеван заживо, четвертован, фигурно накрошен, испепелен, а пепел был бы развеян ураганом над теми самыми османскими кораблями…
Поэтому, когда пробегавший мимо Инженер рявкнул «по машинам!», Зо безропотно забрался в дьявольскую бронированную повозку. Надо сказать, что в ней он чувствовал себя крайне неуютно, но все же уверенней, чем в субмарине. И уж точно спокойней, чем под яростным взглядом Инженера. В пляшущем свете костров и факелов флорентийский гений казался неистовым языческим божеством, повелевающим полчищами демонов – плавающих, летающих, изрыгающих огонь.
Зо успел украдкой перекреститься, тут же укорив себя за это, помолиться за свою душу и душу Графа, так опрометчиво связавшегося с этим дьяволом в человеческом обличье, и порадоваться, что Инженер со своими машинами все же сейчас на одной с ними стороне.
А дальше была битва. И победа. Из тех, которые помнят столетиями.
Зо успел и пострелять гранатными ярдами из пушек бронированной повозки, и отстреливаться из арбалета из-за ее похожей на неуклюжую черепаху горящей туши, и помахать мечом прорубая коридоры в лавине османских воинов. Казалось, он был везде одновременно: выстрел тут, взмах мечом – там, но куда бы он ни попал, в этот раз глаза его помимо воли отыскивали то непривычный изгиб доспеха, то отблеск взмаха облегченного клинка.
Битва была его стихией, тут он чувствовал себя на своем месте и втайне упивался тем самым «высоким вдохновеньем боя», воспеваемым презренными стихоплетами. В бою в него словно вселялся воинственный бог или древний берсерк. На поле боя он преображался: глаза блестели почти безумным блеском, руки точно и сильно посылали меч в полет, обычно слегка сутулая, как бы согнутая тяжестью доспеха спина распрямлялась, являя взору разворот плечей неистового викинга, губы растягивались в жуткий оскал улыбки – последнее, что видели враги.
Но отгремела битва и они праздновали славную победу. Как водится – вином и пиром. Зороастр был непривычно мрачен, молчалив и задумчив. Хорошенькие подавальщицы, которых он раньше не обделял вниманием, сегодня не удостаивались и взгляда.Зо сидел над своим кубком и почти не участвовал в общем разговоре. Казалось, мыслями он еще там, на поле боя. Его сознание помимо воли зацепилось за знакомое имя в разговоре.
- Да ну, она же старая! – пренебрежительно обронил юный Макиавелли.
- Это ты о ком? – подал голос Зо.
- О синьоре Черета! – подвыпивший Нико не услышал зловещего рокота в голосе давнего друга.
- Старая? – усмехнулся Зо. – Да что б ты понимал в женщинах, щенок!
Оскорбленного Нико едва удержали на стуле его еще более пьяные товарищи, Граф же попытался угомонить Зо, что-то шипя ему прямо в ухо, но того уже понесло и он только отмахивался от попыток Графа его осадить:
- Это ты по своим розовощеким подружкам судишь? Да их таких по пучку давать надо за каждую улыбку синьоры Лауры! Это же не женщина – это свет и огонь в чистом виде! Не каждый живописец достоин запечатлеть ее красоту – зрелую, расцветшую, умопомрачительную! Такая женщина умна и полна достоинства, она сама выбирает себе компанию. И если уж она выбрала тебя… Поверь, после нее рай покажется тебе весьма унылым местом. Наслаждайся своими пигалицами, малыш Нико, потому что о такой женщине, как Лаура Черета, тебе остается только мечтать!
Зо опустил глаза в свой наполовину опустошенный кубок и с горьким отчаяньем произнес:
- Да и мне тоже! – и опрокинул в себя остатки вина.
За столом было необычайно тихо. Поначалу Зо приписал это эффекту своей блистательной речи, но все взгляды были прикованы к чему-то за его спиной.
Стремительно трезвея и холодея от догадки, он оглянулся и увидел стоящую позади синьору Черету.
Зо казалось, что его сердце остановилось а потом стремительно затрепыхалось, пытаясь вырваться из ставшей слишком тесной груди. Он понял, что его битва при Отранто не закончена и сейчас ему предстоит принять самый важный и тяжелый бой.
Зороастр медленно поднялся и, не опуская глаз, произнес:
- Донна Лаура! Я простой солдат и не знаю слов любви…

- Добрый вечер, Граф! И Вы, юноша, проходите. Вина? Фруктов? Ужин?
- Здравствуй, Инженер! Познакомься – это Никколо Макиавелли.
- Ученик?
- Можно сказать и так. Нико, это…
Красивый, тонкий белокурый юноша блеснул глазами на Инженера:
- Я знаю кто он, - холодно бросил он. - Виделись под Флоренцией. Не мне осуждать Вас, Ваша Светлость, Вы действуете в интересах Рима, но я не подам руки этому человеку.
Инженер внимательно смотрел на юного Никколо своим бездонным немигающим взглядом.
- Нико! – с мягкой укоризной произнес Граф. – Ты же знаешь, что мы ошибались в отношении Флоренции, и…
- Не стоит, Граф! – перебил его Инженер. – Не так много времени прошло с той встречи. Молодой человек имеет право разобраться во всем сам и составить собственное мнение. В любом случае, синьор Маккиавели, я прошу Вас сегодня быть моим гостем. – Инженер слегка склонил голову, приглашая гостей пройти.

Продолжение вечера было приятнее начала: вино, закуски и познавательная беседа растопили лед в светлых глазах юноши. Ближе к ночи он уже с интересом рассматривал карандашные наброски аппарата, для путешествия под водой.
- Посмотрим! – фыркнул Инженер в ответ на двойной поток аргументов о том, что его идея уто... упит… утопится.
В разговоре возникла пауза.
- А знаете ли, Граф, что мы с Вами имеем честь тут беседовать с уникальной личностью? – отхлебнув из кубка, спросил Инженер.
- В самом деле? – удивился Граф.
- Да-да! Вот этого самого юношу – граф указал бокалом на Нико, чтобы уж точно ни у кого не осталось сомнения в объекте беседы, - мадам Вонг приказала пускать к себе в заведение в любое время, в любом состоянии и не сметь взять с него ни сантима!
- Ого! – Граф всем телом повернулся к покрасневшему Нико. – Синьор Макиавелли, поведайте нам чем же Вы так удивили многоопытную госпожу Вонг?
Нико стал абсолютно пунцовым.
- Узлами и веревками, - пробормотал он.
- Чем?! – в один голос спросили Граф и Инженер.
- В прошлый наш приезд во Флоренцию Его светлость не застал Вас, синьор, дома и попросил меня спросить у мадам Вонг, пока сам он наведается в мастерскую.
- Да, там ты меня и нашел, - кивнул Графу Инженер.
- Ну вот, а когда я пришел к заведению мадам Вонг, там как раз буянил один из богатых клиентов: синьор был не из слабых, однако охрана его скрутила, но бить-то его нельзя , да и за стражей не пошлешь. Я предложил его связать.
Граф ухмыльнулся, а Инженер внимательно слушал.
- Вот и они смеялись! – совсем по-детски надул губы Нико. - Сначала. Но потом дали мне веревку. И я его связал.
- Много тебе понадобилось веревки? – заинтересованно спросил Инженер.
- Нет, – мотнул головой Нико.
- Показывай! – Инженер выволок откуда-то из глубин шкафа моток бечевы.
- На ком?!
Мужчины переглянулись.
- На мне, - сказал Инженер.
- Но мадам Вонг не понравилось, что были некрасивые по ее мнению узлы, – продолжал Нико, разматывая веревку и накидывая первую петлю на руки Инженера. – Она сказала… не-э-сте-тич-ные… - с трудом проговорил юноша. - Тогда я перевязал красиво, в стиле «листья и бабочки». Потом она спросила, что я еще могу. Я показал. Тогда она попросила меня научить ее. Мне-то не сложно. Я и показал что успел. Только времени мало было, вот она и пригласила меня учить ее, случись мне бывать во Флоренции.
К концу речи лежащий на полу Инженер был перетянут веревками с затейливыми узлами таким образом, что в покое они практически не доставляли неудобства, но стоило пошевелиться – и их натяжение причиняло ощутимую боль. Освободиться сам он не мог, как ни старался.
- Где ты сам этому научился?! – спросил Граф, настолько пораженный, что даже забыл помочь освободиться Инженеру.
- Помните, Ваша Светлость, мы плыли из Генуи, с помолвки Вашей кузины Амелии? Вы тогда сказали, что топаю я по палубе, как конь, и велели наведаться к тому японцу, который прислуживал Его Святейшеству, чтобы он научил меня ходить тихо.
- Помню! – Сразу и не поймешь отчего полыхали щеки Графа: то ли от воспоминаний о скверном настроении в похмельное утро, от ли от бесплодных попыток развязать испепеляющего его взглядом Инженера.
- Ну я и наведался к мастеру Кэйташи. Мастер посмотрел на меня и сказал, что из меня не получится… э… он назвал это «синоби». Но показал, как это делается – в смысле, ходить. Ваша Светлость! Теперь я и правда хожу тише!
- Я заметил! – соврал Граф. – Но какое отношение это имеет к вот этому?! – Граф указал на до сих пор связанного Инженера.
- Ой, извините! – Нико бросился развязывать узлы, но Инженеру показалось, что в глазах мальчишки мелькнула злорадная искорка. – Мастер Кэйташи пообещал научить меня еще навыку владения лицом. А для этого надо сосредоточиться, занявши чем-то руки. Я и начал вязать узлы, которым научился недавно. А Мастер сказал, что у меня хорошо получается и научил правильно связывать человека.
- А какие узлы ты научился вязать недавно? – осторожно разминая запястья, спросил Инженер, вставая.
- Не-е-ет, это тогда – недавно, а сейчас уже давно! – Нико натолкнулся на взгляд Графа и поспешил продолжить. – Ну, мы когда в Геную плыли, на помолвку Вашей кузины, ну, после которой Вы меня к мастеру Кэйташи отправили, я на палубе сидел и от скуки из бечевки плел птичку – меня няня научила. Большая мастерица она из веревок плести. Раньше она кружевницей была, а потом глазами ослабла. Матушка говорила, что зрение няня потеряла, а мастерство – нет, и очень любила ее плетения гостям показывать. Ну, няня, чтобы занять чем-то, и меня научила.
- А няня тут при чем?! – Граф готов был взреветь.
- Ни при чем! – пискнул Нико. – Да только один из матросов птичку увидал и сказал, что бабское это занятие и показал мне морские узлы. А потом мастер Кэйташи, к которому Его Свет…
- Да-да, мы поняли! Спасибо, Нико! – перебил юношу Инженер.

- Интересный у тебя ученик… - произнес Инженер, глядя на прикорнувшего в кресле Нико.
- Порой он меня самого удивляет. Это надо же – совместить навадзюцу*, кружево и морские узлы.
- …И так удачно попасться на глаза госпоже Вонг, – продолжил с улыбкой Инженер. – Приводи его ко мне почаще.


* Навадзюцу — традиционное японское искусство связывания при помощи верёвки. Применялось на поле боя для захвата и конвоирования пленных, а в мирное время — при аресте преступников. Каждого человека надо было связать с учётом его телосложения, пола, социального статуса, особенностей одежды, профессиональных навыков.
А вот Сибари - это город в Италии...

- Здравствуй! Твой секретарь лично приезжал ко мне и просил навестить тебя. Что случилось?
- Приветствую, – Граф, увлеченный своим занятием, даже не обернулся. – У меня все в полном порядке!
- Тогда какого черта меня отвлекают от работы? – задал резонный вопрос Инженер.
- Не богохульствуй в святых стенах, - традиционно привычная фраза автоматически вылетела из Графа. – Вот у того, кто отвлекал и спроси.
- Я бы с удовольствием, - проворчал Инженер, - и даже с пристрастием его расспросил бы, но он, пробормотав что-то о срочных делах в Риме, бросил меня буквально на ступенях собора. Итак, что происходит? Почему ты в Милане?
- Разве ты не видишь? Я работаю. Рим стоял без меня семьсот лет и простоит еще тысячу. Мои текущие дела вполне решаемы отсюда.
- Но почему ты?! По твоему мнению, это – работа для свежеизбранного понтифика?
- Почему нет? Миссия священника любого ранга – нести людям слово Божье.
Инженер молчал. За столько лет дружбы он так и не смог привыкнуть к искренней, даже какой-то детской вере в Бога, отличавшей Графа.
- Видишь ли, мы с тобой спроектировали величайший и прекраснейший собор, не похожий на все, что строилось ранее. Мне казалось, что и украшен он должен быть как-то …- Граф повертел в воздухе пальцами, а затем обреченно вздохнул. – Все предлагали мне какие-то пафосные сюжеты с вдохновенно-героическими лицами. А в трапезной должны есть. И я вспомнил, как ты говорил однажды, что если хочешь, чтобы что-то было сделано – делай это сам. Как ты думаешь, получается?
Граф вытер кисти о тряпицу и вопросительно взглянул на Инженера, любовавшегося из центра трапезной росписью, на которой ужинали и о чем-то увлеченно беседовали тринадцать человек. Казалось, сейчас кто-то из них оглянется и позовет Инженера присоединиться к беседе и разделить их скромную трапезу, свет, падающий из окон, проникал внутрь картины, нарисованный пейзаж за нарисованным окном казался продолжением вида из соседнего окна настоящей трапезной.
Он честно хотел сказать Графу хоть что-нибудь, но в горле отчего-то запершило...

… - теперь аккуратно снимай кожу. Да, вот так. Видишь, более крупные трубки разделяются подобно ветвям дерева или руслу реки с притоками? Если аккуратно отделить от прочих тканей, то можно увидеть, что они истончаются до совершенно тонких нитей.
- А дальше? Чем они заканчиваются? – руки Графа были в крови, кровью же был забрызган новенький кожаный фартук, в глазах сиял азарт неофита.
- Не знаю, - честно признался Инженер. – Эти трубки становятся слишком тонкими, и мне не удалось отследить до конца.
- А в человеке?
- Показать?
- Нет, - поумерил пыл Граф.
- Не на трупе. Я специальный атлас для себя составляю, - ухмыльнулся Инженер.
Граф поджал губы.
- То же самое, - снисходительно пояснил Инженер. Он все еще не понимал, почему Граф, проявляя неподдельный интерес к строению живых существ, никак не соглашается препарировать труп.
- Послушай, - Граф внимательно разглядывал тушку кролика, - но ведь эти трубки с кровью образуют сеть с прорехами. А ведь того же человека где ни порань – везде кровь.
- Представь себе, что человека, да и любое животное, опутали сетью не один раз. Ячейки сети не совпадают, укрывая почти все тело. Но знаешь, в этой сети не без прорех: вот тут и тут, - для наглядности Инженер показал нужные места на своем бедре и в районе лопатки, - раны не кровят.
Для большего эффекта Инженер острым шилом проткнул себе щеку, напомнив Графу жестокие детские шутки и фокусы.
- И знаешь, - задумчиво продолжил Инженер, - я думаю, что и чувствительность человеческого тела построена по тому же принципу, потому, что я обнаружил несколько участков, нечувствительных к боли…

Несколько недель спустя немного смущенный Граф стоял на пороге кабинета Инженера.
- Здравствуй. Не мог бы ты мне все же показать свой атлас, о котором говорил в прошлый раз?
- Приветствую. Можно узнать для чего?
- Хочу кое с чем сравнить.
- Похоже, Церковь разрешила вскрывать трупы – не удержался от колкости Инженер.
- Откуда ты знаешь? - удивленно вскинул брови Граф.
- Ты серьезно?
- Ну, не то чтобы разрешила… Скорее, немного переформулировала: теперь наказывать будут только за осквернение могил. Если же тело не было погребено, а родные не возражают или таковых нет, церковь закроет на это глаза.
- И чем же наука обязана такой милости? – яд из уст Инженера можно было разливать во флаконы.
- Вот этому, - Граф вытащил из сумки трактат с невнятным, но претенциозным названием «Formicarius».
Граф осторожно взял книгу, перевернул несколько страниц и вздрогнул от омерзения:
- Где ты взял это… - гримаса брезгливости исказила его лицо. Инженер мучительно подбирал слова, не относящиеся к лексикону портовых грузчиков. – Этот… эту гадость?
- О! Его привез один испанец, Торквемада, предлагая Понтифику учредить Трибунал священной канцелярии инквизиции – это нечто вроде Суда Божьего над еретиками и нехристями. И предложил это в качестве руководства по поиску и наказанию ведьм.
- И что? – спросил Инженер, полный мрачных предчувствий.
- С помощью твоих уроков я доказал Святому отцу, что по этой книге – Граф потряс фолиант за уголок, - сам испанец является нечестивым колдуном и подлежит Суду Божьему.
Видя интерес на лице Инженера, Граф продолжил:
- Его тут же арестовали, как опасного безумца, порочащего имя Святой Католической Церкви, Понтифик в гневе отправил в Мадрид своего легата, дабы тот на месте разобрался. То есть, считай, что у Испании скоро будет новый кардинал. Конечно, после определенной проверки рядов служителей Церкви.
- И что, Папа не оценил всех преимуществ предложения испанца?
Граф сверкнул улыбкой:
- Ему выгодней свой человек в Испании.
- Понятно. Но каким образом эта занятная история связана с разрешением на вскрытие?
- Так я же рассказал Папе откуда узнал все хитрости про кровь и нечувствительные места! И подкинул мысль о том, что тот, кто изучил нечувствительные места, точно изучал их на живых людях, ибо трупы боли не чувствуют нигде! Не удивлюсь, если это он тоже использует против испанцев.
Инженер внимательно посмотрел на довольного Графа и задумчиво потер пальцами заросший щетиной подбородок:
- Как после всего, что ты видишь при Папе, ты можешь так беззаветно верить в Бога?
- А как же иначе? Во всем Промысел Божий!
- И в этом? – инженер кивнул на упавший «Formicarius», который ни он, ни Граф не спешили поднимать.
- Он дал нам возможность найти паршивую овцу в нашем стаде. К тому же, если бы тебе несколькими неделями ранее не пришла в голову идея просветить меня, то я не смог бы оспорить предложение этого безумца. Что это, если не Промысел Божий?
- Пойдешь со мной вскрывать труп?
- Пожалуй, что нет.

- Мастер, это уже восьмая голубка за сегодня!
- Да пусть хоть двенадцатая! Мастерские их сотнями клепают!– суровый старик с прямой спиной и ясным взглядом хлопнул ладонью по столу. – Этот старый упрямец совсем выжил из ума!
Он со злостью швырнул механическую голубку в окно, она перевернулась, выровнялась и легла на курс.
В комнату вошли люди в форме папской армии и принялись вносить какие-то предметы, разматывать шнуры…
- Кто вы такие? Что вы здесь делаете! Да что он себе позволяет!!! – возмущался старик.
Действия вошедших были четкими и слаженными, казалось, отработанными бесчисленными репетициями.
-Пижон! Старый выпенндрежник! – тоном ниже ворчал хозяин помещения. – Как жил комедиантом, так и помрет!
Вошедшие молчаливо продолжали свое дело.
Некоторое время спустя один из них с приличествующим поклоном подал старику необычное приспособление:
- Пожалуйте, мастер! – сказал он и что-то покрутил в принесенной с собой и установленной на стол коробке.
- Ну, старый ворчун! – раздался из раструба голос. – Я тебе говорил, что это возможно! Скептик ты неверующий!
- Только твоя папская тиара спасает тебя от костра! – Возмущался в заботливо подставленную трубку хозяин.
- Хе-хе… - старческий смешок донесся из аппарата. - Хотел бы я сейчас посмотреть на твое лицо! Что? И сказать-то нечего? Или ты там от злости все провода оборвал?
Старик в комнате на минуту задумался…
- Ах, тебе лицо моё увидеть хочется? – усмехнулся он недобро. – Ну-ну… Будет тебе такой шанс!
И твердым шагом направился в мастерскую, бормоча что-то о фальшивых видениях, святых и папском престоле, превращенном в клоунаду.